Вариант «Бис» - Страница 101

К оглавлению

101

Большим плюсом для советской стороны была отвратительно поставленная войсковая разведка противника. Авиаразведка на тактическом уровне почти не велась, имея больше вид формальности, чем действительно важного и ценимого направления работы. Армейская разведка практически отсутствовала, заброски диверсантов не производилось или почти не производилось, языков по ночам не брали, офицеров на прифронтовых дорогах с изготовленным мешком не подстерегали. У человеколюбивых генералов американских армий, видимо, не каждый раз поднималась рука отправлять своих людей почти на верную смерть.

У немцев с этим дело обстояло несколько лучше, но сейчас они находились в подчиненном положении, на каждый самолетовылет нужно было заранее подписывать бумаги в американских, британских и французских тройственных контрольных комиссиях – которые, демонстрируя свою значимость, могли разрешить вылет, а могли и не разрешить или разрешить вовсе не туда. Жуков, в отличие от союзников, не страдал ни от избытка человеколюбия, ни от недостатка власти, и к 18-му его оперативная карта представляла достаточно полную картину распирающих горловину прорыва армий, растекающихся, как гной, по равнинам Ганновера. Каждый значок на карте означал прокол информации – запеленгованная рация, почерк которой был зафиксирован за время кратковременного «затишья перед бурей», захваченный говорящими по-английски диверсантами офицерик, расколовшийся, когда ему начали снимать ногти, либо проскочивший на рассвете и не перехваченный проспавшими «мустангами» фоторазведчик.

Жуков был уверен, что его собственные изготовленные к удару армии и корпуса смотрятся на карте Монтгомери значительно хуже, если видны там вообще. Русское слово «маскировка» было одним из немногих, вошедшим в употребление в военном английском языке, и, между прочим, не зря. Замыслов высшего командования не знали даже командующие армиями, не то что офицеры, которые непосредственно соприкасались с противником и теоретически могли попасть в его руки. «Товарищ Константинов», как называли Жукова во всех служебных переговорах, ведущихся по проводам, по радио или через посыльных, карал быстро и много – за малейшую глупость, за почти любую неудачу, за отсутствие таланта, за отсутствие везения, за поздно или не полностью выполненный приказ. Такая азиатская техника работала к сорок четвертому как налаженные часы: если офицер с малейшей долей ответственности не становился на войне профессионалом, его убивали или враги, или свои.

Все или почти все было просчитано и промеряно, теперь оставался только неизбежный процент риска. Второго такого шанса у Советского Союза не будет больше никогда в истории.

Узел 6.1.
18 ноября 1944 г., 8.30—9.45

В 8.30 утра радиолокаторы поиска воздушных целей «Советского Союза» и «Кронштадта» практически одновременно обнаружили две большие группы самолетов, приближающихся с севера. Сомнений по поводу того, что бы это могло быть, не имелось: советское соединение было обнаружено – видимо, каким-то одиночным разведчиком, оставшимся незамеченным. С момента наступления светлого времени суток прошло очень немного времени, и даже если предположить, что вражеский разведчик был выпущен в воздух еще в сумерках, все равно времени на подготовку к удару почти не было. Значит, удар готовили еще с вечера и нанесли немедленно после доразведки. Это было очень неприятным открытием. Охота, видимо, уже началась, и теперь к Северной Атлантике стягиваются крупные силы британского и американского флотов.

Время, впрочем, еще было. По мнению штаба адмирала Левченко, обнаруженные самолеты принадлежали одиночному тяжелому авианосцу, входящему в состав какого-нибудь наспех сформированного соединения, и удар наносился с единственной целью – нанести повреждения советским кораблям, снизить их скорость, чтобы затем загнать в угол и прикончить массированными атаками с воздуха и эскадрами линкоров флотов союзников, – в общем, повторение истории с «Бисмарком». И наверняка главной целью самолетов станет авианосец. По данным радиолокации количество приближающихся машин оценивалось примерно в полсотни: в любом случае половину истребителей авианосец противника должен был оставить для самообороны, плюс какое-то количество ударных самолетов – для повторной атаки.

– Началось, значит, – пробурчал Левченко, водя пальцем по мелкомасштабной карте, двести двадцать морских миль в сантиметре.

Им так и не удалось найти на первом этапе своей работы самую вкусную цель из возможных – стандартный конвой из Бостона, Бруклина или Галифакса на Ливерпуль либо Марсель. Сотня тяжело груженных, неповоротливых транспортов, два десятка корветов, дюжина эсминцев, один-два крейсера и пара тихоходных эскортных авианосцев. Всех утопить – и покончить с собой, потому что жить больше будет незачем. Этого не случилось, и они потеряли день во враждебных водах даром, рискуя каждую секунду. Вот и выяснилось, что зря.

Противника еще не было видно на горизонте, когда первые советские самолеты ушли в небо – с катапульт линкора и линейного крейсера стартовали три Бе-4, а с палубы «Чапаева» – пять ЯК-9ДД. Восемь разведчиков должны были перекрыть сектор в 100 градусов, осью которого являлся курс приближающихся самолетов, и обнаружить, во что бы то ни стало обнаружить вражеский авианосец. Затем в воздух поднялись все остальные истребители «Чапаева» – эскадрильи со 2-ю по 5-ю, всего 32 истребителя.

В дополнительных наставлениях и накачке летчиков нужды не было – все понимали, на что идут и что будет, если враг прорвется к их собственному авианосцу. Собравшись над соединением, перестраивающимся в строй пеленга, четыре эскадрильи ушли на север, откуда надвигалась волна самолетов противника. В это время она была уже в двадцати двух километрах от советских кораблей. На кораблях происходили последние приготовления к отражению атаки: все трое увеличили скорость, доведя ее до полных двадцати семи узлов и вздымая огромные столбы воды из-под форштевней. Подавались снаряды к зенитным орудиям, разворачиваемым в сторону противника, в бронированных недрах кораблей развертывались боевые лазареты. Что-то будет?

101